Untitled

Вагон тронулся и постепенно, набирая ход, всё дальше увозил нас от промозглой, серой Москвы на встречу с седым стариком Уралом. В дороге под ритмичный цокот колёс мы доводили до ума снаряжение: винтили крепления, латали палатку, утепляли одежду. В суматохе города сделать это всё никак не удавалось, - мешали повседневные заботы: работа учёба различные дела, а поезд успокаивающий убаюкивающий поезд как раз располагал к такому роду занятий. В течение суток незаметно, но уверенно за окном менялась природа. Равнина сменялась горами, серый лиственный лес хвойной тайгой, а грязный липкий снег Подмосковья постепенно превращался в пушистый и ровный ковер искрящийся всеми цветами радуги. За окном заметно похолодало. Выходить на остановках в легеньком свитере стало чревато. Ледяной ветер продувал насквозь, лицо сковывал холод и навязчивая идея, подышать свежим воздухом, превращалась в каторгу. Слегка перекурив и порядком намёрзнувшись, мы незамедлительно забирались обратно в вагон, и принимались за свои дела.

Летело время и вот, за окном, показалась наша станция. Остановка была недлинной, и медлить было нельзя. Заранее собрав вещи в тамбуре, мы их спешно выкидывали теперь на платформу. Рядом с платформой нас уже ждала машина. Немного передохнув от выгрузки с поезда, мы неспешно приступили к погрузке вещей в кунг автомобиля. Вокруг нас редко рассеявшись, стояли засыпанные снегом по первый этаж домики неизвестного мне посёлка, а вдалеке гордо возвышались могучие уральские горы. Вскоре погрузка была закончена и началась заброска к началу маршрута.

Назвать дорогой то, по чему мы ехали, не поворачивается язык. Вокруг нас простиралось снежное бесконечное поле, обрамлённое по краям каскадом гор. Какими приметами пользовался водитель для меня до сих пор остаётся загадкой, но он чётко вёл автомобиль по незримой покрытой толщей снега колее. Когда машина всё же съезжала с колеи, кузов, угрожая, перевернутся, накренялся так, что вещи располагавшиеся на противоположном борту сваливались на нас. Несколько раз машина застревала и тогда водитель мощными перегазовками, выдёргивал авто из снежных ям.

К началу маршрута мы подъехали в то время когда на горы уже опускались сумерки. Решено было немного отойти от дороги и встать на ночёвку. После последнего похода прошло достаточно много времени и на лыжи вставать, было непривычно. Ботинки в креплениях не держались, в связи, с чем постоянно разъезжались ноги. Группа шла, то и дело спотыкаясь и заваливаясь. По дороге к лагерю удалось отыскать немного сухих хворостин, которые были тут же привязаны к бокам рюкзаков, от чего группа стала похожа на странных двуногих оленей одиноко бредущих по снежной сумеречной пустыне.

Хорошо выспавшись, группа прибывала в боевом расположении духа, и как только закончились сборы лагеря, бодро вышла на маршрут. Как только встали на лыжи и прошли первые два километра нас начали настигать неприятности. Рвались сделанные, как оказалось, из некачественной верёвки тросики вследствие чего практически каждые пол часа кто-то из участников останавливался и был вынужден перевязывать другой тросик. Так как делалось это на скорую руку, верёвки не держали ногу, и лыжи то и дело соскальзывали с ноги, разъезжались в разные стороны, цеплялись друг, за друга не давая идти. В добавку к лыжам у меня из-за такой ходьбы начали рваться бахилы.

Подъём был пологим, но всё портили лыжи они то и дело сваливались с ног и тормозили ход. Начало смеркаться, а вершина так ещё и не показывалась. Прошло ещё около часа, и подъём стал весьма крутым, а склон покрылся скользким фирном. В лыжах подниматься стало не возможно. Воткнув их в наст, чтобы не завалило снегом, мы одели кошки, и продолжили подъём. Сумерки сгущались и по большому счёту, далее подниматься становилось опасным, но хотелось завершить начатое и мы, продолжали набирать высоту. По дороге наверх мы встретили спускающуюся с вершины группу. Получив от них известие что, далее продолжать подъём было бы полным идиотизмом т. к. выше склон ещё круче и представляет собой торчащие хаотично изо льда камни. Перспектива оступиться на одном из них, сорваться вниз и поломать себе что-нибудь не прельщала. Не долго думая, мы повернули назад и начали спускаться. Всю дорогу к лагерю нас обуявала одна мысль подниматься столько времени и на финише не дойти каких-нибудь 400 метров, было не просто обидно, а очень обидно. Спуск омрачали лыжи, которые то и дело соскальзывали с ноги, норовя скатиться вниз, в непроглядную мглу. Искать их, было не просто, а потерять означало катастрофу. Идти маршрут, пешком проваливаясь по пояс в толщу снега, не представлялось возможным.

Кое-как уже в кромешной тьме мы всё же добрались до лагеря. Ужасно мучила жажда. Не дожидаясь пока дежурные растопят снег, вооружившись пустыми бутылками, оставшимися с поезда и ледорубом, вдвоём с Илюхой мы отправились к руслу обледенелой реки. Достать воду, из под толщи льда, шансов было не много, но хрустящий о полость рта язык, заставлял нас попробовать. Дойдя до первой попавшейся наледи не закрытой снегом, я начал яростно долбить лёд. Не знаю, каким чудом мы выбрали именно это место, но уже на третьем ударе ледоруб ушёл куда-то под лёд, и раздался характерный плеск воды. Напившись досыта, Илюха отправился за канами, а я остался наполнить бутылки. Настроение от удачной находки поднялось, и ужин прошёл под весёлое обсуждение неудавшейся попытки восхождения.

Следующие два дня ничем особенным не ознаменовались. Несколько перевалов не очень сложных, но отнимающих длительными подъёмами много сил, практически постоянная не очень глубокая, но утомляющая тропёжка, приятная истома после обеда и наикрасивейшие виды, катание с перевалов, чтение перевальных записок оставленных другими группами не давали нам скучать. По какой-то нелепой традиции эти два дня лагерь, как и в первый, приходилось ставить по темноте, тем самым, затрудняя поиск воды и места для палатки. Вообще бродить в потёмках по скользким, кишащими ямами и другими сюрпризами склонам - занятие не из приятных.

спустилась до -15. Ветра не было и казалось, что наступила весна. Манарага стояла озолочённая солнечными лучами и, казалось, манила к себе. Взяв только самое необходимое: два ледоруба верёвку кошки лавинные шнуры и лопаты мы двинулись в путь. Сперва нам предстояло подняться на перевал, примыкающий к хребту, плавно переходящему в склон Манараги. Умиляясь погоде, подкинувшей нам такой сюрприз, мы в прекрасном расположении духа поднялись на перевал и, оставив там лыжи, начали подъём. Пройдя по хребту к подножью, после любования открывшимися видами и приятно набившего желудок перекуса, мы начали подъём, водрузив на ноги кошки. Подъём был не очень сложен, и мы скоро добрались до самого сложного и опасного участка восхождения. Последние 300 метров представляли собой крутой напичканный здоровенными валунами склон. Выдалбливая ногами ступеньки, пробираясь по узким карнизам над не слишком крутыми, но достаточно высокими чтоб разбиться пропастями мы медленно но верно подбирались к вершине. Ну, вот последний рывок и я увидел триангуляционный знак, ознаменовавший вершину Манараги. Передо мной открылся великолепнейший вид. Снежные горы, словно складки огромного одеяла, покрывали всё вокруг, необыкновенным узором в долинах между ними вырисовался сочный зелёны лес, бирюзовое небо и солнце покрывающее закатным багрянцем бесконечный простор делали эту картину какой-то сказочно нереальной. Но закатное солнце наводило так же на мысль о спуске. Не желая повторения прошлых ночных блужданий, наученные опытом прошлого восхождения, мы приступили к спуску. Слезать, как известно всегда сложнее и преодолеть опасные 300 метров было непросто. Пришлось одеть обвязки. При помощи верёвки спускаться пришлось слишком долго, но рано или поздно мы всё-таки преодолели опасный участок. Как ни старались мы успеть, хотя бы к перевалу засветло, всё же сумерки застали нас уже на хребте, благо, что погода была ясная и луна довольно неплохо освещала путь. На перевале мы стояли уже в полном владении вечерней мглы.

Покуривая и надевая лыжи, я заметил, что снег как-то неестественно переливается пусть тускло, но заметно. Вдруг кто-то крикнул: "Смотрите северное сияние!" Это действительно было северное сияние, но такое, какое мне ещё не приходилось видеть. Прежние были лишь жалким подобием того, что мы увидели. Половина неба переливалось, расплывалось и перекатывалось, освещая всё вокруг. Неяркие, но различимые цвета, будто кистью художника размазывались по фиолетовому холсту неба. Долго мы стояли заворожённые этим зрелищем, но надо было идти в лагерь.

В полной темноте при неестественном свете луны всё казалось черно, белым старым фильмом. Снег расплывался, из темноты, будто живые существа выскакивали камни. Скатываясь по склону, совсем не ощущалась скорость. Иногда казалось, что ты несёшься с неимоверной скоростью, а, воткнув палки, понимаешь, что стоишь на месте, иногда наоборот пытаешься оттолкнуться ими, что бы прибавить скорости, а их выбивает назад и тогда понимая какую скорость, набрал я, дабы не влететь в какую-нибудь незримую преграду падал на спину и тем самым тормозил.

На спуске с перевала группа рассеялась, и в лагерь шли по отдельности. До зоны леса в слабом свете луны ещё можно было различить протропленную утром лыжню, в лесу её разглядеть стало почти невозможно. Приходилось идти практически на ощупь. Лыжня как рельсы указывала правильное направление, а когда под ногами чувствовался рыхлый снег, становилось понятно, что ты с неё сошёл. Что бы найти лыжню приходилось становиться в позу "Г" и искать её практически утыкаясь лицом в снег. Вдруг между ветвями деревьев замаячил огонёк, это был наш лагерь, прибавив на радостях ходу, я мигом добрался до него. Оказалось, что до меня уже пришли трое, остальные подтянулись в течение 40 минут, не хватало только Виталика. Поисковые работы продолжались недолго. Уже через 15 минут на него по характерному мату вышла Таня и отвела в лагерь. Наевшись и напившись, чаю, все под общим впечатлением завалились спать.

Утро выдалось особенно холодноё. Дул ветер и градусник закаливал за -40. Сегодня планировалось восхождение. Забравшись на перевал, с которого надо было подниматься на вершину, мы поменялись рюкзаками. Одна часть группы ушла с теми, в которых были палатка печка и др. в долину реки Косью разбивать лагерь, другая же полезла на гору оставив свои вещи на перевале. Гора была довольно простенькая и невысокая. Около часа занял подъём на неё и уже на вершине оказалось, что это была не та Колокольня, на которую планировалось восхождение. Посмотрев карту, оказалось, что в этом месте несколько Колоколен с разными под названиями - западная, южная и т. д. Ветер усиливался, и забираться на нужную нам гору не было ни желания, ни времени. Спустившись на перевал после недолгой передышки, мы двинулись по лыжне ушедших вперёд товарищей.

Более шести часов мы без остановки, не меняя темп, бежали в непроглядной снежной канители в надежде догнать друзей. Растягиваться было нельзя, отстав на 3-4 метра, виден был уже не силуэт впередиидущего, а смутные его очертания, лежню же заметало так, что её не было видно. Уже добравшись до зоны леса, стало смеркаться, а ребят всё нигде не было видно, как впрочем, не было видно ничего вокруг в радиусе 100 метров. Было вероятно, что они уже поставили палатку и ждут нас где-то в лесу. Но где, как нам искать их? Разбрестись означало растеряться окончательно, ходить толпой по сумрачной пурге практически не давало шансов найти лагерь.

Вдруг мне показалось, что кто-то кричал. Мы переглянулись - оказалось, что крик послышался не только мне одному. Не знаю, каким чудом, но мы вышли практически в 400 метрах от того места, где остановилась первая часть группы. Мы пошли на голос, предвкушая прогретую палатку горячий чай и крепкий сон. Всё оказалось намного печальней. Оказалось что, отделившись от нас, ребята неспешно прогуливались, любуясь местными красотами. Пурга их застала на середине пути к лесу. Добравшись до первых деревьев, и решив вглубь не уходить, дабы мы смогли их найти, они попытались поставить палатку, но втроем, справится, с этой задачей на таком ветру оказалось невозможно. И пока ребята рыли под палатку яму, Таня кричала, пытаясь разыскать нас, на её то голос мы и вышли.

Весь оставшийся маршрут не сулил вроде бы никаких приключений и занимал 5-6 дней. По реке Косью нам надо было пройти 70-80 километров и, выйдя в посёлок, Инта сесть на поезд домой. Но всё не могло идти слишком гладко. На второй день мы поняли, что проходим за сутки слишком мало. Виной тому была ужасная тропёжка. Мы проваливались по колено в снег и практически не делали привалов, а проходили за день всего 7-8 километров. В добавку ко всему мы с Доктором после "кросса" по пурге отморозили ноги и были плохим подспорьем в прокладывании лыжни.

В один из таких дней нам посчастливилось выйти на недостроенную турбазу. Турбаза оказалась очень кстати т. к. не далее чем полчаса назад, Доктор расходив отмороженные ноги собрался потропить, сделал несколько шагов и провалился под лёд. Ко всему прочему у нас не хватало еды и приходилось растягивать оставшееся, соответственно мужская часть группы начинала голодать. На турбазе радушный охранник от всего сердца вручил нам полкоробки просроченных макарон, дал высушить вещи и переночевать в тепле. На утро из посёлка пришёл его друг - охотник. Он посоветовал нам срезать, идя по его лыжне, т. к. по реке в два раза дольше - тут и началось завершающее испытание нашего похода.